День 3.На занятия я бежал, думая что опоздаю. Настроение было ни к черту. Зато среди конспектов лежал готовый план курсовой. Но когда я прибежал - еще ничего не началось. Поздоровался с ребятами. Алеша радостно меня поприветствовала. Тимочка сидела какая-то подавленная. Вити тоже еще не было. Я забеспокоился - он еще вчера плохо себя чувствовал. Когда я увидел Витю, мы с Демьяном, не сговариваясь, рванули к нему. Он был не один.
Незнакомый светловолосый студент, тоже звали Даней, шел рядом с ним и беседовал. Нас представили и мы направились обратно. Вите предложили загадать желание между двумя Данями. Пошли шепотки про то, что Габриэль Евгеньевич опаздывает на собственную лекцию. Вскоре он появился и мы разместились вокруг. Лекция была очень пространная полная повторений и образов, но по своему интересная. Я старался вывести из этого конкретные выводы, конспектируя в тетрадь, но часто отвлекался. Ребята шумели, передавали записки. В какой-то момент даже Бегичев прикрикнул на шумящих. Множество шепотков вызвало появление опоздавшей Брови. Витя сидел прямо передо мной и писал в блокноте. Было неожиданно, когда к нему подсел какой-то темноволосый парень и начал с ним разговаривать. Никогда на нашем курсе не видел. Он сказал, что он тоже Весенин... Что? Витя подтвердил, что да, Леня Весенин. Затем он позвал меня выйти с лекции, показывая, насколько ему это неинтересно. Выйти с лекции прямо под носом Габриэля Евгеньевича. Возмутительно. Я продолжил записывать, шикнув на него. Как я и думал, Габриэль Евгеньевич вскоре обьявил перерыв.
Мы отошли и он сказал... что он мертвяк. И у него есть только час. Я был в шоке. Мертвецы не ходят среди людей! Чуть не закричал я. "Ходят," отвечает, "ещё как ходят. Вон к старосте вашему Каховский пришел." Я не хотел в это верить, но... Он начал задавать вопросы, попутно рассказывая о себе. Как назло, это все давило на больные темы. Он знал про меня больше, чем кто-либо другой. Бабушка, отец, тот злополучный день... Не могу поверить, что именно тот человек написал донос, что у нас были книги, не соответствующие уровню доступа. Он рассказал о том, что я...
Я начал плакать, в невозможности остановиться. Ребята подходили, спрашивали, что случилось, а я не мог вымолвить ни слова. Он отвечал им, что все в порядке. Я даже не заметил, как Златовский упер мой конспект, и его тут же вернули. Он предложил сигарету. Говорил о Вите. Еще одну. Что они с ним с отряда дружили. "Не рассказывал, нет?" Про мой младший отряд рассказывал. Спрашивал, ходил ли я на крышу. С Витей ходил, конечно. Леший, и что за нелепый слух про то, что мы с Витей живем вместе? Третья сигарета. Он рассказывал, что и он со Шварцхом проводил время. Витя ничего об этом не рассказывал. И о Лене Весенине тоже. Четвертая... А тот умер... я внезапно поверил. Просто не смог не поверить. Все так запутано. О рассказывал странные вещи о студентах. О том, что Алешу... а в вышестоящих инстанциях сказали, что если она не помнит, кто это был, то это ее проблемы. Ужасно. Рассказывал о других студентах.
Подходил младший служащий, которому тоже нужно было со мной поговорить.
Подходили ОиК, спрашивали, чего не на лекциях. Я все еще плохо мог сообразить, что говорить.
В завершение он спросил, не было ли видений, сказал, что чума идет и чтобы я бежал оттуда, откуда пахнет гнилью.
Он оставил мне напульсник, надев на руку. Я был настолько измучен и измотан, что не сообразил, что он на меня надел.
Мы шли с младшим служащим достаточно далеко. Сработал рефлекс из детства, выработанный еще наказаниями в отряде. Сам я мало что соображал. На вопросы отвечал кратко. Ничего не знаю. Я обычный студент истфака и знаю только то, что знает студент истфака. Даже меньше. Спросили про революцию - едва связал два предложения про Набедренных и Твирина.
Мы дошли до скамейки. Он сказал, что я арестован. За попытки получить информацию не своего уровня доступа, контрреволюционерство, и еще чего-то. Я ничего не понимал. Он спрашивал про то, что я действительно не знал. Какие-то те-самые-девочки, про Ратимира, которого я видел только в детстве, видел ли я убийство... НЕ ВИДЕЛ Я. Про папу Можайского просто слухи ходили, я не знаю, правда это или нет. ПРЕКРАТИТЕ МАХАТЬ ПЕРЕД НОСОМ НОЖИКОМ И ВОДИТЬ ПО МОЕМУ БЕДРУ! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ БОЛЬШЕ ЧЕМ СКАЗАЛ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ НА КОЛОШМУ К ПАУЧКАМ ОТПРАВИТЕ. ДАЖЕ ЕСЛИ УБЬЕТЕ ПРЯМО НА ЭТОЙ НАБЕРЕЖНОЙ ТЕМ САМЫМ НОЖОМ.
Меня обыскали. Ничего не было.
Пришел ещё один. Светловолосый.
Они поговорили. Я мало что слышал и осознавал.
- БАБУШКУ ЛЮБИШЬ?! - пришедший наклонился и проорал.
Ничего не знаю моя бабушка умерла, четыре года назад, вы имели право отклонить это прошение. Пожалуйста, пожалуйста, я ничего не знаю, скорее бы все закончилось...
Тот, первый, удалился, а светлый присел на скамейку рядом со мной, он выглядел уставшим. Меня била дрожь.
"Если ты мертв, заканчиваются все проблемы," - в голову пришло появление "братца", у которого оказалось незавершенное дело. Видимо, не заканчиваются, раз они возвращаются в мир людей.
Я возражал. Пока ты жив, ты все можешь изменить. Невозможно исправить только саму смерть.
"И зачем тебе жить?" - спрашивали меня. Я... я просто хочу помогать людям.
"А тебе помогают? А ты уверен что нужен? И много толку от твоей помощи?"
"Я.. я не знаю, много ли толку," - в груди защемило, я обнял себя руками.
"Мой тебе совет - выбирай тщательнее тех, кому помогать. Иначе тебя сломают. Я сам такой был... Иесли ты хочешь помогать, то должен быть полезным. Можешь идти, и никому не рассказывай об этом разговоре. Это не ваш уровень доступа."
Я неуверенно поднялся на ноги, не веря, что все закончилось. Когда я отошел достаточно далеко... я упал в обморок.
Когда я очнулся, голова немного кружилась. Я посмотрел на время. Витя наверное обыскался. Я направился в сторону поляны, где проходили лекции. Было чувство опустошенности. Нужно было обьяснить где я пропадал... и я решил рассказать про то, что мне сказал тот Весенин.
Леший, он действительно меня обыскался! С Тимочкой искали. В груди потеплело. Настоящий друг, чтобы кто не говорил. Он меня внимательно выслушал.И про вчерашний сон, и сегодняшнего Весенина. Приобнял и подбодрил. Стало намного легче.
Опрашивали ещё студентов. Я весь сжался, но Витя, заметив, что я занервничал, поддержал меня. "Ты сильный, мы со всем справимся и со всем разберемся." Началась лекция нового профессора, почему-то в тельняшке, но не суть. Начал рассказывать он просто и доступно. Жуцкая дернула на рукав и предложила: "Отползем?"
Отползли.
Она спрашивала про Весенина. Что он говорил. Я написал на листе: "Отец, бабушка, прошлое"
Ко мне подошли и отвели поговорить. После того, что я испытал недавно, этот спрашивающий показался таким... мягким. Я сказал все, что знаю и о Каховском, и о Луговой... ровным счетом ничего. Про Весенина я сказал: "Может, брат, а может и не брат, кто его знает, я его раньше вообще ни разу не видел." Навалилась апатия. Спрашивали о предпочтениях. О том, почему я так переживаю. Я пытался доказать, почему и натыкался на не понимающее "и что".
Спросили про то, что нужно делать с костром. Я сказал, либо поддерживать и контролировать, либо засыпать, если он больше не нужен. Когда мне предложили провести аналогию с кем-нибудь из сокурсников... я не понял и даже опешил. Люди - и костры это же разные вещи... я промолчал, сказал, не знаю.
Меня отпустили. Дослушал лекцию профессора про Лешего и других существ. Когда он стал рассказывать о Гнилоболотнике и Чуме... у меня мороз по коже пошел. Вспомнилось то видение и "братец". Переглянулся с Витей и сообщил об этом через записку.
После лекции подошел к Константину Константьевичу с планом курсовой. Потом поговорили с Алешей Жуцкой и я сообщил Вите о браслете, принятом у мертвяка. Он не снимался. Другу стало еще хуже.
Утром поговорили с Либэ и она сказала, что видела его в БГУ ночью с другими заболевшими.
Незнакомый светловолосый студент, тоже звали Даней, шел рядом с ним и беседовал. Нас представили и мы направились обратно. Вите предложили загадать желание между двумя Данями. Пошли шепотки про то, что Габриэль Евгеньевич опаздывает на собственную лекцию. Вскоре он появился и мы разместились вокруг. Лекция была очень пространная полная повторений и образов, но по своему интересная. Я старался вывести из этого конкретные выводы, конспектируя в тетрадь, но часто отвлекался. Ребята шумели, передавали записки. В какой-то момент даже Бегичев прикрикнул на шумящих. Множество шепотков вызвало появление опоздавшей Брови. Витя сидел прямо передо мной и писал в блокноте. Было неожиданно, когда к нему подсел какой-то темноволосый парень и начал с ним разговаривать. Никогда на нашем курсе не видел. Он сказал, что он тоже Весенин... Что? Витя подтвердил, что да, Леня Весенин. Затем он позвал меня выйти с лекции, показывая, насколько ему это неинтересно. Выйти с лекции прямо под носом Габриэля Евгеньевича. Возмутительно. Я продолжил записывать, шикнув на него. Как я и думал, Габриэль Евгеньевич вскоре обьявил перерыв.
Мы отошли и он сказал... что он мертвяк. И у него есть только час. Я был в шоке. Мертвецы не ходят среди людей! Чуть не закричал я. "Ходят," отвечает, "ещё как ходят. Вон к старосте вашему Каховский пришел." Я не хотел в это верить, но... Он начал задавать вопросы, попутно рассказывая о себе. Как назло, это все давило на больные темы. Он знал про меня больше, чем кто-либо другой. Бабушка, отец, тот злополучный день... Не могу поверить, что именно тот человек написал донос, что у нас были книги, не соответствующие уровню доступа. Он рассказал о том, что я...
Я начал плакать, в невозможности остановиться. Ребята подходили, спрашивали, что случилось, а я не мог вымолвить ни слова. Он отвечал им, что все в порядке. Я даже не заметил, как Златовский упер мой конспект, и его тут же вернули. Он предложил сигарету. Говорил о Вите. Еще одну. Что они с ним с отряда дружили. "Не рассказывал, нет?" Про мой младший отряд рассказывал. Спрашивал, ходил ли я на крышу. С Витей ходил, конечно. Леший, и что за нелепый слух про то, что мы с Витей живем вместе? Третья сигарета. Он рассказывал, что и он со Шварцхом проводил время. Витя ничего об этом не рассказывал. И о Лене Весенине тоже. Четвертая... А тот умер... я внезапно поверил. Просто не смог не поверить. Все так запутано. О рассказывал странные вещи о студентах. О том, что Алешу... а в вышестоящих инстанциях сказали, что если она не помнит, кто это был, то это ее проблемы. Ужасно. Рассказывал о других студентах.
Подходил младший служащий, которому тоже нужно было со мной поговорить.
Подходили ОиК, спрашивали, чего не на лекциях. Я все еще плохо мог сообразить, что говорить.
В завершение он спросил, не было ли видений, сказал, что чума идет и чтобы я бежал оттуда, откуда пахнет гнилью.
Он оставил мне напульсник, надев на руку. Я был настолько измучен и измотан, что не сообразил, что он на меня надел.
Мы шли с младшим служащим достаточно далеко. Сработал рефлекс из детства, выработанный еще наказаниями в отряде. Сам я мало что соображал. На вопросы отвечал кратко. Ничего не знаю. Я обычный студент истфака и знаю только то, что знает студент истфака. Даже меньше. Спросили про революцию - едва связал два предложения про Набедренных и Твирина.
Мы дошли до скамейки. Он сказал, что я арестован. За попытки получить информацию не своего уровня доступа, контрреволюционерство, и еще чего-то. Я ничего не понимал. Он спрашивал про то, что я действительно не знал. Какие-то те-самые-девочки, про Ратимира, которого я видел только в детстве, видел ли я убийство... НЕ ВИДЕЛ Я. Про папу Можайского просто слухи ходили, я не знаю, правда это или нет. ПРЕКРАТИТЕ МАХАТЬ ПЕРЕД НОСОМ НОЖИКОМ И ВОДИТЬ ПО МОЕМУ БЕДРУ! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ БОЛЬШЕ ЧЕМ СКАЗАЛ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ НА КОЛОШМУ К ПАУЧКАМ ОТПРАВИТЕ. ДАЖЕ ЕСЛИ УБЬЕТЕ ПРЯМО НА ЭТОЙ НАБЕРЕЖНОЙ ТЕМ САМЫМ НОЖОМ.
Меня обыскали. Ничего не было.
Пришел ещё один. Светловолосый.
Они поговорили. Я мало что слышал и осознавал.
- БАБУШКУ ЛЮБИШЬ?! - пришедший наклонился и проорал.
Ничего не знаю моя бабушка умерла, четыре года назад, вы имели право отклонить это прошение. Пожалуйста, пожалуйста, я ничего не знаю, скорее бы все закончилось...
Тот, первый, удалился, а светлый присел на скамейку рядом со мной, он выглядел уставшим. Меня била дрожь.
"Если ты мертв, заканчиваются все проблемы," - в голову пришло появление "братца", у которого оказалось незавершенное дело. Видимо, не заканчиваются, раз они возвращаются в мир людей.
Я возражал. Пока ты жив, ты все можешь изменить. Невозможно исправить только саму смерть.
"И зачем тебе жить?" - спрашивали меня. Я... я просто хочу помогать людям.
"А тебе помогают? А ты уверен что нужен? И много толку от твоей помощи?"
"Я.. я не знаю, много ли толку," - в груди защемило, я обнял себя руками.
"Мой тебе совет - выбирай тщательнее тех, кому помогать. Иначе тебя сломают. Я сам такой был... Иесли ты хочешь помогать, то должен быть полезным. Можешь идти, и никому не рассказывай об этом разговоре. Это не ваш уровень доступа."
Я неуверенно поднялся на ноги, не веря, что все закончилось. Когда я отошел достаточно далеко... я упал в обморок.
Когда я очнулся, голова немного кружилась. Я посмотрел на время. Витя наверное обыскался. Я направился в сторону поляны, где проходили лекции. Было чувство опустошенности. Нужно было обьяснить где я пропадал... и я решил рассказать про то, что мне сказал тот Весенин.
Леший, он действительно меня обыскался! С Тимочкой искали. В груди потеплело. Настоящий друг, чтобы кто не говорил. Он меня внимательно выслушал.И про вчерашний сон, и сегодняшнего Весенина. Приобнял и подбодрил. Стало намного легче.
Опрашивали ещё студентов. Я весь сжался, но Витя, заметив, что я занервничал, поддержал меня. "Ты сильный, мы со всем справимся и со всем разберемся." Началась лекция нового профессора, почему-то в тельняшке, но не суть. Начал рассказывать он просто и доступно. Жуцкая дернула на рукав и предложила: "Отползем?"
Отползли.
Она спрашивала про Весенина. Что он говорил. Я написал на листе: "Отец, бабушка, прошлое"
Ко мне подошли и отвели поговорить. После того, что я испытал недавно, этот спрашивающий показался таким... мягким. Я сказал все, что знаю и о Каховском, и о Луговой... ровным счетом ничего. Про Весенина я сказал: "Может, брат, а может и не брат, кто его знает, я его раньше вообще ни разу не видел." Навалилась апатия. Спрашивали о предпочтениях. О том, почему я так переживаю. Я пытался доказать, почему и натыкался на не понимающее "и что".
Спросили про то, что нужно делать с костром. Я сказал, либо поддерживать и контролировать, либо засыпать, если он больше не нужен. Когда мне предложили провести аналогию с кем-нибудь из сокурсников... я не понял и даже опешил. Люди - и костры это же разные вещи... я промолчал, сказал, не знаю.
Меня отпустили. Дослушал лекцию профессора про Лешего и других существ. Когда он стал рассказывать о Гнилоболотнике и Чуме... у меня мороз по коже пошел. Вспомнилось то видение и "братец". Переглянулся с Витей и сообщил об этом через записку.
После лекции подошел к Константину Константьевичу с планом курсовой. Потом поговорили с Алешей Жуцкой и я сообщил Вите о браслете, принятом у мертвяка. Он не снимался. Другу стало еще хуже.
Утром поговорили с Либэ и она сказала, что видела его в БГУ ночью с другими заболевшими.
@темы: БедроградУтопия