Бедроград. Вступление. День 1. Воскресенье

[alger-rod]

Всем доброго времени суток, на связи студент исторического факультета БГУ им. Набедренных Данилей Весенин, 14 уд.

Интересные факты из биографии

Когда случилась Революция, бабушка была молоденькой, лет 15-17. После Революции вышла замуж. Когда же начала формироваться система отрядского воспитания, как раз родила ребенка (Матувея). Но его забрали в отряд. Да, выходные были у родителей, но, в отличие от Данилея, Матувей рос бойким мальчиком, быстро завел друзей, был грубоват и даже дерзок. На почве этого начались конфликты с матерью - ей не нравились ни проявившиеся у него негативные качества, ни то, что он стал отдаляться (отказываться приезжать (с друзьями было интереснее), навещать, слушать и так далее), ни вредные привычки, когда он стал постарше. Конфликт был выматывающий для обоих, но у бабушки был тоже ого-го упертый характер. Так они бодались, пока Матувей не съехал при первой же возможности. Поступил на юридический. Финалом конфликта с последующим разрывом отношений было именно требование матери о внуке. Собственно, Матувей кинул Данилеем в бабку и испарился из их жизни.
Бабушка не позволила отдать Данилея во младенческий отряд, воспитывая его сама и держа его при себе. К своему биологическому ребенку новоиспеченный отец отнесся холодно, даже равнодушно. Данилей сразу же отправился в ожидающие его ласковые руки бабушки. Для бабушки же внук был желанным, она его и любила и баловала. У нее была также библиотека. И хоть не соответствующие уровню доступа книги изьяли, имеющихся было достаточно, чтобы разжечь у мальчика страсть к чтению, а рассказов бабушки хватило, чтобы в его душе зародились ростки интереса к истории. Воспитанный бабушкой, он был не готов к жизни в отряде. Полненького, аккуратного, светловолосого мальчика не могли обойти вниманием задиры, а не привыкший к травле мальчишка не смог дать достойного отпора, да даже и не пытался, всё больше уходя в себя и в книги. После смерти бабушки, отец внезапно захотел возобновить с ним общение. Вот только, самому Данилею визиты отца были абсолютно неприятны. Поступил закономерно на истфак. Когда об этом узнали, мальчика забрали, но он все равно на выходные уходил к ней. После старшего отряда ему дали квартиру, но он остался ухаживать за умирающей от старости бабушкой. Переехал после ее смерти на квартиру, отец попытался возобновить общение, но оно не заладилось. Для Данилея он был абсолютно чужим человеком. Потом он поступил в БГУ им. Набедренных.
Когда Данилей только поступил и начались первые учебные недели, друзей он сначала найти не смог. Скорее, даже не искал, предпочитая общество книги или же наблюдая издалека на происходящее, записывая всё что видит, слышит и думает в блокнот. Активная общительная Тима его смущала, остальным же просто не было до него дела. Обретался он на задних рядах аудитории, в левом углу, ближе к стене, противоположной окнам.
Ряд, как правило, был совершенно пустой и только совсем на другом его конце сидел ещё один студент, отвернувшись к окну.
Общая лекция с юрфаком. Да и юрфака того - два человека, и те личности в высшей степени примечательные.
Вон, например, студент... хмм... Если Весенин не ослышался, его фамилия Бессмертный... прямо олицетворяя свою фамилию, встав со своего места прямо в центре аудитории, дискутирует с преподавателем.
Сделав короткую запись в блокноте, Данилей поднял голову и стал было уже прислушиваться, как вдруг услышал, как его "сосед" в полный голос проговорил, хлопнув себя по лбу:
- Бля, парень, смысл спорить с преподавателем?
Весенин резко обернулся на голос, и тетрадка, задетая его локтем, слетела со стола.
Пересекаются взгляды.
Сверкнули желтым отблеском очки... Не их ли видели неделю назад на чучеле Приблева?
Весь перерыв Данилей мучался "подойти-не подойти, подойти-не подойти... вот, сейчас подойду..." и тут совсем рядом прозвучало:
- И ты прям всё записываешь?
Весенин вздрогнул и обернулся. Тот самый студент в желтых очках сел прямо рядом с ним.
- Я Виктор Шварцх, - представился он, протягивая руку для рукопожатия.
- Будьте здоровы, - мягко потрогал ладонь собеседника Данилей.
- Это фамилия, - поморщился Виктор, и тут же задал новый вопрос. - А тебя как звать?
В общем, как-то так они и подружились, дальше сидя на галерке уже вместе.

День рождения Золотца, день 1.

День Рождения Золотца.

Я уже не помню с чего начинался день.
Ах да, нужно было выстроиться в очередь перед входом. Строгие младшие служащие проверяли пропуска. Хотели выстроиться друг за другом с Витей, но нас с Бессмертным оттеснили и мы встали в хвосте. Я видел, что Шварцх беспокоится и уже прокручивал варианты как помочь ему пройти (подумал, что он забыл студак), но его пропустили без затруднений. Нас с Демьяном тоже пропустили без проволочек, только ему сказали, чтобы он раскрытый студенческий давал - я последовал рекомендации. Мы все прошли в зал. Музыка играла тихо и все были очень неуверенные. Я и Фауст стояли у стеночки. Потом появился бойкий ведущий, который попытался нас всех расшевелить. Витя и Демьян (хотя скорее Витя, Демьян больше стоял и молчал) разговаривали с кем-то.
Завязался разговор с Алешей Жуцкой, с которой мы хорошие друзья. Она подошла ко мне и очень забавно пошутила про то, что Хобле пора менять фамилию на "Ойбля". Мы даже несколько раз потанцевали с ней, и это реально было очень здорово.
Все начало катиться к черту, когда подошел Златовский. Он спросил, сколько мне лет. А у меня как раз сегодня был день рождения. Я сказал девятнадцать, не подумав. И тут он схватил меня и стал тянуть за уши. Сильно. Больно. Я пытался вырваться, но тщетно. Витя, Фауст просто смотрели ничего не пытаясь предпринять. И все это на глазах у девочек. Алеши и.... Тимочки. Это было ужасно. Витя уже уговаривал его меня отпустить... но отстал он от меня только когда уши уже начали гореть огнем. А потом ушел. Я слишком много чувствовал облегченья от того, что он отстал от меня, что не стал догонять и пытаться вмазать. Хотя по сравнению со всем вечером это было мелкой неприятностью. Я не хотел упрекать Витю, но получилось так, что он стоял и смотрел. И ничего особо не сделал. Потом еще спрашивал, все ли в порядке. Ха. Ха. Ничего. Просто за уши оттаскали на глазах у Тимочки. Очень смешно и весело. Но я постарался прогнать эти мысли прочь. Праздник все-таки и не только у меня - День Рождения Золотца!
Я с кем-то танцевал, по-моему, даже снова с Алешей, с Фаустом. Потом я заметил что Тимочки нет. И Жуцкая куда-то пропала. Я пошел их искать и увидел ее в раздевалке, плачущую в голос, у нее была перевязана рука, видимо, сломана. Рядом сидел ее парень Котик, Лен Бегичев сидел у её ног, а Алеша стояла рядом вместе с Либэ. Я спросил, что случилось. Мне ответили, что ее выселяют из ее квартиры. Все ее утешали, кроме Либэ, которая довольно резко высказывалась. Я стоял рядом и тоже попытался показать Тиме, что она не одна, предложить свою помощь... да я даже в своей квартире ей предложил бы пожить, пока не разрешится эта проблема... но осознавал, что не имею право. Звучало в ушах бабушкино "неприлично", и еще много всего. Ларий Валерьевич тоже сидел рядом с ней и спокойным успокаивающим тоном предлагал реальные варианты того, как ей помочь. Потом все заметили, что ее парень Котик не предлагает пожить у себя. "Там грязно". Господи, твою девушку выгоняют с квартиры, ей бы хоть где-нибудь пожить, а ты... ррр. Но квартиру все-таки предложил.
Затем все удалились, оставив Котика и Тимочку, чтобы тот ее успокаивал, и вернулись в зал. Шварцх снова беспокоился, что со мной, но мои мысли были заняты беспокойством о Тимочке. Алеша разделяла мое беспокойство, мы снова закружились в танце, потому что бессмысленные метания у стеночки погоды бы не сделали. Танцы продолжались... как вдруг я увидел в зале Котика, весело переговаривающегося со Шварцхом и Бестужевым. Он что, оставил Тимочку одну? Не став отрывать преданного возлюбленного от общения, я сам пошел проведать Тимочку. В коридоре было тесновато. Там я встретился с Женей Можайским, Сашей и Либэ. Я спросил у нее, что с Тимой, почему Пересвет оставил ее одну? Та ответила, что Тиме нужно было переодеться и в этом ей помогает Алеша. Я все равно решил дождаться ее у двери раздевалки. Можайский сказал, что обещал ей танец. Карамзина лишь ворчала и фыркала "сама виновата, и что с ней носятся, и чего она ревет, у нее куча друзей". Так мы толпились у двери, изредка разгоняемые младшим служащим и гоняли парней от раздевалки.
Кажется, не пустили Хоблю. Служащего СК мы остановить не смогли, успели лишь предупредить о том, что там девушка переодевается. Вернулся Котик. Я набычился на Котика, тип, "почему девушку свою бросил?" Тот ответил, что пошел искать того, кто поможет ей переодеться и отправил Алешу. Вопрос тогда, что он продолжал делать в зале? Мы сверлили друг друга взглядами когда Женя и Либэ развели нас к разным стенкам коридора. Наконец, стало понятно, что Тимочка переоделась, и все ожидавшие вошли. На ней был прелестный наряд божьей коровки, который ей невероятно шел. Пересвет предложил ей руку, я же вышел первым, придержав им дверь в зал. Они вплыли в зал.
Тимочку сразу начали приглашать на танцы.
Был конкурс костюмов, где участвовал наш Фауст в костюме Гныщевича, Жуцкая в костюме Золотца, Леший-Хобля и восхитительный граф. Алеша сорвала наибольшее количество аплодисментов и я сделал ей комплимент, когда поздравил с победой в конкурсе.
Фауст участвовал во всех конкурсах. Ну, это же Фауст.
В какой-то момент очень захотелось курить и одновременно стало душно. Не увидев никого из своих друзей, я направился на улицу. Витя стоял рядом со Свободным, Веславом и с еще людьми. Я присоединился к ним.
Дальше я плохо помню последовательность действий, поэтому в основном все будет вспышками.
Покурив, мы вернулись в зал. Витя очень веселился, танцевал с каждым и от угла, где стоял Демьян я чувствовал лучи ревности, исходящие от него.
Перебросились фразами с Фаустом. По-моему, даже потанцевали.
Витя участвовал в конкурсе танцы на газете, танцуя вместе с Бровью. И Алеша тоже, попав в пару к таинственному незнакомцу в зеленой маске, который большую часть праздника простоял у стенки. Когда газету сложили в двое... тот наклонился к ее уху и что-то ей сказал. Она отшатнулась и выбежала из зала. Почуяв неладное, я пошел за ней. Я подумал, может он допустил какие-то вольности... а это же девочка все-таки. Бабушка с детства учила меня быть внимательным к ним и осторожным. Но она лишь проговорила, хотя на ней лица не было. "Н-ничего, все хорошо, он не виноват, надо извиниться перед ним." Я ничего не понимал, но раз она не хочет говорить... мы вернулись в зал.
Танцы продолжались. Тиму, как обещал, танцевал Можайский и много кто еще. Приятный тот парень, веселый, отзывчивый. А Тимочка в новом наряде была ой как хороша...
Тут ко мне подходит Бессмертный. На нем лица не было. Ну, точнее, было, но такое чувство, что он взглядом, как сталью полоснул.
- Где Шварцх?! - резко спросил он.
Я машинально стал обводить взглядом зал, в поисках Вити.
- Так, здесь нет, не этот, не этот, это Котик.... - потом вскинулся и подозрительно прищурился. - а зачем тебе?
Но тот не ответил, бросился к дверям с своем пафосном черном плаще, в котором он изображал Метелина.
Я оглядел зал. Ни Вити, ни Тимочки, ни Алеши... резко стало как-то неуютно. А вдруг что-то с Витей случилось? - забеспокоился я и пошел его искать. На лестнице я встретил Тиму, которая, не смотря на травму, порхала как божья коровка на своих крылышках. Она изложила мне план про то, как сделать так, чтобы папа Жени из Силового Комитета не грустил у стеночки. Это была такая потрясающая многоходовка, что я был заворожен не только потому, что эту идея пришла в голову Тимы. Оказывается, дама в венке - его начальница, а танцевать Тимочка папе Жене хотела предложить с Сашей Йопт-Ыбержским, потому что ему невозможно отказать. Я искренне пожелал ей удачи... хотелось бы составить ей компанию, но сначала нужно найти Витю и убедиться, что с ним все в порядке. На улице я его нашёл. Они стояли с Демьяном поодаль и разговаривали. Витя в порядке и от этого я испытал огромнейшее облегчение.
Когда же они вернулись (мы все были у входа) то к Вите подошел Златовский. Вообще не хотел его больше видеть. Но Витя говорит, что он его друг. А я больше нет? Они мирно общались как ни в чем ни бывало, и я отошел.
Тут рядом как раз была компания Тимы, Алеши, с Женей и Сашей, которые изображали Твирина и Метелина. У них даже был обрез из которого все попытались застрелиться. Тут же пришла идея исторической реконструкции расстрел
Тут же пришла идея исторической реконструкции расстрела Метелина. Тима тут же побежала за Леном Бегичевым, чтобы он заснял для газеты. Когда же Бегичев пришел все это запечатлеть... это реально было эпично. Тут же я внезапно обнаружил возвышающегося за моим плечом Демьяна, тоже наблюдающего за этим действом. Достаточно забавно было наблюдать, как один Метелин наблюдает за казнью другого Метелина.
Когда Златовский наконец-таки отстал от Вити, я подошел к другу. Они сидели на скамейке с Фаустом и беседовали о ПСС Гуанако, которое наверное, читал только Заболоцкий Веслав. Потом подошла Тима, насчет газеты. Здорово посидели. Было очень странно видеть Лария Валерьевича, зажимающего у стенки какого-то портового. Но это конечно их дело. Вот если бы Лария Валерьевича зажимал какой-то портовый - то это уже повод для беспокойства.
Журналисты же развели бурную деятельность. Опять начали искать Бегичева, который нашелся около, кажется, Максима Аркадьевича и Габриэля Евгеньевича.
Витя быстро взял интервью у ребят по поводу праздника.
Мы с Алешей обсудили курсовую у Ройша и думали к нему подойти, но он был занят беседой с Бровью Шухер. Видимо, по поводу курсовой.
Потом вышел ведущий и спросил, чего мы здесь толпимся. Нас сопроводили в зал. Были танцы, с хорошей музыкой и в хорошей компании. Витя попытался пригласить Ройша, был расстроен тем, что тот не танцует. Мне кажется, он потанцевал с каждым, кроме Демьяна. Хотя... все-таки они потанцевали. После того, как Бессмертный, до этого стоявший у стенки, потанцевал с неким человеком в костюме графа Набедренных.
Во время танцев Фауст с Витей потащили меня куда-то крича и поздравляя с Днем Рождения. И тут меня начали качать и подбрасывать. Было очень неловко, но здорово.
Я был полон воодушевления. Настолько что... Когда заиграла красивая вальсовая мелодия и объявили парные танцы, я понял, что я должен пригласить ее. Сейчас или никогда. Они стояли с Алешей, когда все остальные уже закружились в танце. Я растерялся, но взгляд на нее придал мне решимости. Ее парня рядом не было. И я... я понял, что если я сегодня не потанцую с ней, то вряд ли представится еще случай. Правда, у нее рука... но она может отказаться.
Я пригласил ее. Боже, она согласилась!
Танец с ней - это самое прекрасное, что случилось в моей жизни. Я все время боялся задеть ее и был очень неловок. Когда мелодия еще не закончилась, она попросила остановиться. Я предложил ей воды, но она отказалась.
Пребывая в глубочайшем душевном волнении ("а вдруг я сделал неправильно, вдруг ей неприятно, вдруг я потревожил ее руку, вдруг ей больно, вдруг она считает меня неловким и неуклюжим") я поймал Витю и выговорился ему. Ему зачем-то нужен был Златовский. Я ему высказал все свои опасения, тот меня утешил и унесся куда-то.
Потанцевали с Бровью, обсудили Ройша и вопрос с курсовыми. ,AОна рассказала, как он ее мурыжил, и как она отговорилась. Это было забавно тем, что она меня пригласила, потому что младший служащий сказал, что это гимн и нужно обязательно танцевать. "Странный гимн," - вскоре заметили мы. Не похоже было на гимн.
Я не успеваю поэтому я напишу дальше вкратце.
Внезапно меня схватил Златовский и оттащил в центр зала.
- ... наше живорожденное медицинское чудо!
- Я не живорожденный, я печной! - прошипел я, пытаясь вырваться, но он держал за шею крепко.
Тот размахнулся и размазал кусок торта по моему лицу. У всех. На. Глазах. Я поспешил удалиться и это смыть. Ужасно. Отвратительно.
Фауст и Виктор помогли мне все оттереть, чтобы я мог нормально дойти до раковины, не капая тортом.
Тут ворвалась Тимочка и спросила, кто это сделал. Узнав, что это Златовский, она унеслась, хотя ее останавливали. Боже, я не хотел, чтобы она видела меня в таком положении. Услышал, что она дала ему пощечину. Боже, меня защищает девочка, когда я должен ее защищать!
Я дошёл до раковины и смыл все. Волосы были в ужасном состоянии, поэтому я повязал платок с пояса на голову.
Златовский получил наказание. Ларий Валерьевич им не доволен. Мрачное удовлетворение. Но все еще зол.
У самого входа меня поймал Ройш. План курсовой. Он заметил остатки торта на моей одежде. Как неловко. Я сгорел со стыда и пообещал в ближайшее время предоставить план.
Пошёл в раздевалку отмывать оставшееся. Алеша вызвалась помочь. Там нашли Бегичева в истерике и неосознанке. Мы попытались выспросить у него, что произошло, но он не отвечал. Жуцкая осталась его успокаивать. Я же задался целью выяснить, кто это с ним сделал. Я расспрашивал, где в последний раз видели Бегичева и с кем, но мало чего добился. Дошёл до Вити, тоже спросил. Он спросил про то, не дали ли ему каких либо психотропов. Мол, Златовский с Либэ и с ней тоже что-то подобное было.
Тем временем объявили окончание танцев и недалеко от входа я нашел гильзу. Шварцх с Тимой сфоткали гильзу для газеты. Мы пошли по домам.